Проза

[Олег Бритва]

У меня сегодня особенный день и поэтому рассказ будет особенный:

Воспоминания о Ленине. В цирюльне.
Автор: Облом off




Как-то раз Владимир Ильич Ленин решил зайти к цирюльнику. Ну, не то чтобы Ленину надо было подстричься, отнюдь. Как известно, Владимир Ильич с молодости был лыс и, немного стесняясь, носил элегантную кепку. А брился он исключительно самостоятельно – не доверял, справедливо опасаясь покушения. А иной раз и Надежда Константиновна брила.
Так вот, идет Ленин по Петрограду, думает на разные важные государственные темы, вспоминает революцию, как Зимний брали да министров арестовывали. Как вдруг глядь – цирюльня! «А что, - думает Ленин, - зайду-ка, погляжу как народ простой стрижется да бреется». Зашел в цирюльню, да и встал у окошечка подле искусственной пальмы.
Народ внутри сидел все больше рабочий да крестьянский, попадались и солдаты. Сидят, дымят цыгарками, балагурят, ждут своей очереди. Из залы высунулась голова шустрого цирюльника: «Валяй следующий!». Поднялся матрос, который сидел неподалеку от Владимира Ильича.
Проходя мимо, матрос задел Ленина плечом. «Поаккуратнее, товарищ!, - возмутился неуклюжести матроса Владимир Ильич, - смотрите все-таки кого задеваете!». А матрос ему и отвечает: «А ну захлопни пасть, шкура недобитая! Слы, братушки, гляди! Это ж буржуй! Гля, какая у него кепчонка-то, заграничная небось! А жилетка? Ботиночки-то начистил как, а? Огонь!». Владимир Ильич, понятное, дело посмеялся, да и говорит: «Ну, полно вам, товарищ матрос, вы что, в самом деле меня не узнаете? Я – Ленин!». Народ в цирюльне загудел, заинтересовался происшествием, окружил спорщиков. «Это ты то Ленин?, - грубо расхохотался матрос, - Ленин – он два метра росту да в плечах косая сажень, а ты – тьфу! – прыщик буржуйский недорезанный! В расход!». Кое-кто закричал, что дескать, правда, не Ленин вовсе – самозванец. Лица посуровели, брови нахмурились, ряды вокруг Ленина сомкнулись, где-то щелкнул затвор винтовки. Владимир Ильич, понятное дело, смеется, за бока хватается! «Да Ленин я! Ульянов Владимир Ильич! Вождь мирового пролетариата, а вас как зовут, товарищ матрос?».
Ну, тут уж народ не вытерпел, бросился, схватил Ленина, да потащил к выходу. Немного помяли. Ленин-то понял, что дело плохо, да виду не подал, может пару раз только вмазал кому-то по скуле. Однако, скрутили его – дело-то нехитрое. Тащат Ленина к Смольному, кричат, что, дескать, шпиона поймали, самозванца. А у Смольного аккурат стояли Свердлов, Дзержинский, Бонч-Бруевич и другие товарищи. Смотрят – Ленина несут, поколачивают, а впереди матрос бежит, винтовкой размахивает. «В чем дело, товарищи?», - спрашивает Свердлов. «Самозванец! Говорит, что Ленин! А мы-то знаем – Ленин совсем не таков, он – богатырь, а этот – плюгавый весь какой-то, соплей перешибить можно», - отвечает матрос. Свердлов глянул поверх очков на Ленина, повернулся: «Что скажите, товарищи? Лицо трудно распознать – помято сильно, но определенное сходство есть. Какие будут мнения?». «А ведь действительно, очень похож», - нехорошо сощурился Феликс Эдмундович. Бонч-Бруевич только пожал плечами.
Ну, тут уж и Ленин понял, что шутки кончились. Сплевывая выбитые зубы он воскликнул: «Яков Михайлович! Феликс! Товарищи! Да вы в своем ли уме?! Я же Ленин! ЛЕНИН!!». «Самозванец!» - загрохотала сапогами толпа. Кто-то выхватил уже маузер. «Все это надо тщательно проверить, товарищи», - процедил Дзержинский. Свердлов и Бонч-Бруевич горячо закивали. Подошли два солдата с красными повязками на рукавах шинелей и повели упирающегося Ленина в сторону Смольного. Толпа грянула интернационал, Свердлов дирижировал, а по щеке Феликса Эдмундовича скользнула скупая мужская слеза.
Ну, потом, конечно же выяснили, что недоразумение произошло, да. Свердлов, Дзержинский и Бонч-Бруевич получили благодарности за бдительность, но обиду на них Ленин все-таки затаил. А того матроса Владимир Ильич велел расстрелять. И цирюльника тоже, а цирюльню закрыть и сделать там библиотеку для трудящихся. Ибо во всем, частенько любил говаривать Ильич, должен быть свой, революционный порядок.

[Олег Бритва]

Небезпечна бритва

Новела
Безіменний палець і мізинець ще трималися. Вони заважали. Батько, зопалу відірвавши їх і кинувши під верстат у тирсу, обхопив долонею лівої руки скалічену правицю. Кров з обтятого п'ястука цвиркнула в очі, на чорну кухвайку, зацебеніла в рукав, закапала на жовті стружки, на білий сніг...
Коли він робив собі перев'язку, мене знудило. Знудило так само, як тоді, коли я ненароком вступив у мізки нещасного тракториста. Тоді я не міг нічого їсти, а кожен гнилий гарбуз чи розлущений горіх ще довго нагадували про розтрощений асенізаторською бочкою череп і мізки, що випорскнули з нього на десяток метрів...
Холодно. Дуже холодно. Викручує суглоби, болить кожна кісточка, все тіло - зашпори. Задубілий, залажу під холодну ковдру - мов у сніг. Вмикаю приймач. В ефірі, як у моїй голові, - порожньо. Лише на найкоротших хвилях ледь-ледь пробивається крізь завивання хуртовини голос далекого Ірану: "Аллах акбар..."
…Туркменія, Фірюза: гарячий вечір після пекельно спекотного дня; з-за Копетдагу випливає іранський місяць; дутари, цикади, кажан у небі збирає зорі... А в голові - дзвін... далекий... дзвін...
…Батько на широкій чорній і блискучій дідовій попрузі, зачепленій за цвях в одвірку, старанно направляє бритву, принесену колись дідом з австрійського полону. Намилюється, довго бриється, притискаючи бритву вцілілим великим пальцем до забинтованого обрубка. Потім бере лівою рукою блискучу німецьку машинку і, нерівномірно клацаючи нею, намагається мене підстригти. Машинка не слухається, боляче скубає. Я пручаюся і хникаю, а потім вириваюся і плачу. Батько теж і плаче: моя гостра чуприна набилася в закривавлений бинт, я вразив його рану...
Ні! Це не мій батько, - це якийсь чужий чоловік, схожий на мого батька. Він хапає блискучу дідову бритву, ловить мене за чуба... і хоче відрізати мені пальці!..
Я плачу, бо мені дуже страш¬но, а матері десь нема...
…Рустем п'є горілку, бо він хоч і татарин, та християнин, - йому можна. Хрестився у Львові в костелі, бо полюбив до нестями польку. Полька покинула, син в Афганістані головою на¬клав. Тепер він п'є горілку і кається. Сидить над моїм ліжком, дихає перегаром чорнобородий Рустем, тримає біля моїх очей небезпечну бритву, куплену у Львові на базарі, і плаче;
- Жалка тєб'я, - ти хароший хахол, но Он гаваріт, что я должєн тєб'я зарєзать, і тагда мнє всьо прастітся... Всьо-всьо прастітся... Аллах акбар, панімаєшь? А Мухамед - пра-рок єво...
Бряжчать шибки, скажено ревуть літаки і розчереплюється голова...
…З темної і завжди холодної комори мати вносить чортополох. З печі млосно пахне пряженим молоком. Бабиною хусткою-напиначкою мовчазна і сувора мати, дуже схожа в ту мить на небіжку, затуляє вікно у червоно-кривавих ласицях західнього сонця, і у хаті поночіє. Дерев'яною обсмаленою коцюбою мати пригортає до причіпка жар, насипає його у чорну велику макітру. Темрява ховається під піч, а по стінах і стелі бігають тривожні червоні тіні. Карі очі моєї мами стають чорними, а в них - вогонь. Я не впізнаю матері, її голосу... Бліді її вуста ворушаться, шепочуть щось знайоме і незрозуміле:
- Отче наш, іже єси... Вона знімає з мене штанці і мовчки ставить мене над жаром. Потім запалює чортополох і гасить його, а жевріючими колюхами проводить між моїми голими ногами. Я тремчу і хлипаю, мені лячно і ніби соромно...
Дим і тепло проникають під сорочку, піднімаються від паху до пахов, і я роблюся покірним. Мати вже не так цупко тримає мене за плече і, нарешті, озивається:
- Не бійся, синоньку, не бійся... не бійся...
Вона тричі повільно проводить наїжаченими головешками між моїми стегнами, окурює мене всього тліючим чортополохом, а потім кидає його в жар. Спалахує вогонь, у якому звиваються чорні змії, котрі, на мить завмерши, розсипаються білим попелом...
- Не бійся, дурниську, - звично і насмішкувато каже мати, - вже нічого нема, вже все, все згоріло...
А я й не боюся. Мені лише хочеться спати.
Відсунувши заслінку, мати рожном дістає з печі чорного задротованого горщика, знімає з нього і дає мені пригорілу молочну шкоринку, а потім наливає молока:
- Пий. а то цигани присняться.
Я не хочу, аби мені снилися цигани, - я п'ю молоко і лізу на піч у тепле просо - до кота...
Мати б'є поклони і шепоче:
- Отче наш, іже...
А на одвірку криваво поблискує широка чорна дідова попруга.
В. БЕНДЮГ

[Aleks Ander]

http://www.dybkov.kiev.ua/M/HUMTEXT/oby ... itosti.htm" onclick="window.open(this.href);return false;

Мужские объяснения небритости

Всем привет. Я в одном из прошлых обзоров уже извинялся за легкую небритость на фотографии, предваряющей обзор, но мне некоторые представители мужской половины читателей попеняли, что та небритость, которую я представил на снимке, у них называется "полная и всепоглощающая бритость", поэтому я спешу представить свою физиономию в максимально небритом состоянии, чтобы солидарни... солизалиди... солидарилизироваться с мужиками, которых их жены уже запинали, вот.

Между тем, мужчина в состоянии легкой небритости - это пикантно. Так, по крайней мере, считают мужчины. Ну, по крайней мере, те мужчины, которым лениво бриться каждый день или которые не накопили денег на бритвенный станок. Зато, дорогие женщины, вы только посмотрите, сколько у них оправданий по поводу своей кустистой растительности на подбородке, причем законное слово "лень" там ни разу так и не присутствует. Слово "лень" там даже не ночует, что интересно и очень характерно! Но мужская изобретательность - это что-то невероятное! Это же надо ухитриться придумать столько объяснений...

Я одно время их даже коллекционировал. Просил всех своих знакомых женского пола рассказывать, чем их мужья, любовники, случайные знакомые и малознакомые попутчики объясняют небритость. Вот вам коллекция основных вариантов:

У меня от бритвы раздражение
Это объяснение дают примерно 95% мужчин, куда вхожу и я. Причем туда входят даже те три процента, у которых действительно от бритья бывает раздражение на коже. Впрочем, остальных раздражает сам процесс бритья, так что нельзя говорить, что они так уж сильно врут.

Я же вчера брился!
Это объяснение дают примерно 8% мужчин. Но главное в этом - то, каким тоном мужчина произносит эту фразу. Как рассказывают женщины, в мужском голосе при этом звучит такое искреннее возмущение, что у них рука не поднимается треснуть их в ответ чем-нибудь более тяжелым, чем скалка. Но скалкой могут и врезать. Женщины, они ведь такие нервные бывают...

Ты же сама говорила, что с легкой небритостью я похож на Машкова
25% мужчин. Правда, Машков может заменяться на Бандераса - в зависимости от кинематографических пристрастий прекрасной половины. Что интересно, примерно 0,04 процентам из этих 25% женщины действительно такое говорили.

Один мужчина брился каждый день и заработал рак кожи
Примерно 3% участников. Дешевый прием. Мужчины в большинстве своем его осуждают.

Один мужчина брился каждый день, опаздывал на работу, а его взяли да и выгнали
Довольно распространенное объяснение в Штатах. В России мужики такое не говорят. Это ниже их достоинства. Подумаешь, какая-то паршивая работа...

Ты говорила, что тебе нравится, когда немного покалывает
Процентов 6 используют именно данную фразу, выставляя себя полными идиотами - ведь легкое покалывание возникает через пару часов после бритья... Они же произносят ее после 36-часовой разлуки с бритвой, так что речь идет не о легком покалывании, а о сеансе иглотерапии. Причем вовсе не лечебной.

А я тебя сколько раз просил отпустить длинные волосы?
Это называется - перевести стрелки. Прием для мужчины недостойный. Тем не менее его используют примерно 3% мужиков.

Между прочим, наш Бабайка (прим. Экслера: речь идет о собаке) вообще не бреется, а ты с ним целуешься
Вот этот упрек, между прочим, вполне логичный. Хотя его почему-то используют всего 2% мужчин. Странно, ведь у мужчин с логикой должно быть все в порядке.

С такой небритостью я выгляжу намного сексуальнее
Эту фразу произносит процентов 7 самодовольных павианов. Их послушать, так ничего сексуальнее ежа и быть не может. Ну разве что дикообраз.

Я хотел было побриться, но в ванной вырубилось электричество
Такое объяснение дают только полные дурачки. И ежу понятно, что после этой фразы их отправят сначала чинить электричество, а потом все равно бриться.

Вот такие мотивации. Кстати, понятно, что в сумме будет не 100%, а больше, потому что многие мужчины стараются употреблять разные объяснения. Лично я, например, иногда заявляю, что временно прекратил бриться в качестве обета - пока не допишу очередной рассказ. Если же прекрасная половина возмущается, то я угрожаю, что дам обет не бриться до окончания написания очередного романа. И сразу воцаряется мир и спокойствие.

Copyright (c) 2001 Алекс Экслер exler@exler.ru http://www.exler.ru" onclick="window.open(this.href);return false;

[stasio]

Где вы такие тексты берете? Классика, только классика!
отрывок из "Записок юного врача" М.Булгакова

И по скрипящему полу я прошел в свою спальню и поглядел в зеркало. Да,
разница велика. Год назад в зеркале, вынутом из чемодана, отразилось бритое
лицо. Косой пробор украшал тогда двадцатитрехлетнюю голову. Ныне пробор
исчез. Волосы были закинуты назад без особых претензий. Пробором никого не
прельстишь в тридцати верстах от железного пути. То же и относительно
бритья. Над верхней губой прочно утвердилась полоска, похожая на жесткую
пожелтевшую зубную щеточку, щеки стали как терка, так что приятно, если
зачешется предплечье во время работы, почесать его щекой. Всегда так бывает,
ежели бриться не три раза в неделю, а только один раз.
Вот читал я как-то, где-то... где - забыл... об одном англичанине,
попавшем на необитаемый остров. Интересный был англичанин. Досиделся он на
острове даже до галлюцинаций. И когда подошел корабль к острову и лодка
выбросила людей-спасателей, он - отшельник - встретил их револьверной
стрельбой, приняв за мираж, обман пустого водяного поля. Но он был выбрит.
Брился каждый день на необитаемом острове. Помнится, громаднейшее уважение
вызвал во мне этот гордый сын Британии. И когда я ехал сюда, в чемодане у
меня лежала и безопасная "Жиллет", а к ней дюжина клинков, и опасная, и
кисточка. И твердо решил я, что буду бриться через день, потому что у меня
здесь ничем не хуже необитаемого острова.
Но вот однажды, это было в светлом апреле, я разложил все эти
английские прелести в косом золотистом луче и только что отделал до глянца
правую щеку, как ворвался, топоча, как лощадь, Егорыч в рваных сапожищах и
доложил, что роды происходят в кустах у заповедника над речушкой. Помнится,
я полотенцем вытер левую щеку и выметнулся вместе с Егорычем. И бежи мы
втроем к речке, мутной и вздувшейся среди оголенных куп лозняка, - акушерка
с торзионным пннцетом и свертком марли и банкой с йодом, я с дикими,
выпученными глазами, а сзади Егорыч. Он через каждые пять шагов присаживался
на землю и с проклятиями рвал левый сапог: у него отскочила подметка. Ветер
летел нам навстречу, сладостный и дикий ветер русской весны, у акушерки
Пелагеи Ивановны выскочил гребешок из головы, узел волос растрепался и
хлопал ее по плечу .
- Какого ты черта пропиваешь все деньги? - бормотал я на лету Егорычу.
- Это свинство. Больничный сторож, а ходишь, как босяк.
- Какие ж это деньги, - злобно огрызся Егорыч, за двадцать целковых в
месяц муку мученскую принимать... Ах ты, проклятая! - Он бил ногой в землю,
как яростный рысак. - Деньги... тут не то что сапоги, а пить-есть не на
что...
- Пить-то тебе - самое главное, - сипел я, задыхаясь, оттого и шляешься
оборванцем...
У гнилого мостика послышался жалобный легкий крик, он пролетел над
стремительным половодьем и угас. Мы подбежали и увидели растрепанную
корчившуюся женщину. Платок с нее свалился, и волосы прилипли к потному лбу,
она в мученни заводила глаза и ногтями рвала на себе тулуп. Яркая кровь
заляпала первую жиденькую бледную зеленую травку, проступившую на жирной,
пропитанной водой земле.
- Не дошла, не дошла, - торопливо говорила Пелагея Ивановна, и сама,
простоволосая, похожая на ведьму, разматывала сверток.
И вот тут, слушал веселый рев воды, рвущейся через потемневшие
бревенчатые устои моста, мы с Пелагеей Ивановной приняли младенца мужского
пола. Живого приняли и мать спасли. Потом две сиделки и Егорыч, босой на
левую ногу, освободившись наконец от ненавистной истлевшей подметки,
перенесли родильницу в больницу на носилках.
Когда она, уже утихшая и бледная, лежала, укрытая простынями, когда
младенец поместился в люльке рядом и все пришло в порядок, я спросил у нее:
- Ты что же это, мать, лучшего места не нашла рожать, как на мосту?
Почему же на лошади не приехала?
Она ответила:
- Свекор лошади не дал. Пять верст, говорит, всего, дойдешь. Баба ты
здоровая. Нечего лошадь зря гонять...
- Дурак твой свекор и свинья, - отозвался я.
- Ах, до чего темный народ, - жалостливо добавила Пелагея Ивановна, а
потом чего-то хихикнула.
Я поймал ее взгляд, он упирался в мою левую щеку.
Я вышел и в родильной комнате заглянул в зеркало. Зеркало это показало
то, что обычно показывало: перекошенную физиономию явно дегенеративного типа
с подбитым как бы правым глазом. Но - и тут уже зеркало не было виновато -
на правой щеке дегенерата можно было плясать, как на паркете, а на левой
тянулась густая рыжеватая поросль. Разделом служил подбородок. Мне
вспомнилась книга в желтом переплете с надписью "Сахалин". Там были
фотографии разных мужчин.
"Убийство, взлом, окровавленный топор, - подумал я, - десять лет...
Какая все-таки оригинальная жизнь у меня на необитаемом острове. Нужно идти
добриться..."
Я, вдыхая апрельский дух, приносимый с черных полей, слушал вороний
грохот с верхушек берез, щурился от первого солнца, шел через двор
добриваться. Это было около трех часов дня. А добрился я в девять вечера.
Никогда, сколько я заметил, такие неожиданности в Мурьеве, вроде родов в
кустах, не приходят в одиночку. Лишь только я взялся за скобку двери на
своем крыльце, как лошадиная морда показалась в воротах, телегу, облепленную
грязью, сильно тряхнуло. Правила баба и тонким голосом кричала:
- Н-но, лешай!
И с крыльца я услышал, как в ворохе тряпья хныкал мальчишка.
Конечно, у него оказалась переломленная нога, и вот два часа мы с
фельдшером возились, накладывая гипсовую повязку на мальчишку, который выл
подряд два часа. Потом обедать нужно было, потом лень было бриться, хотелось
что-нибудь почитать, а там приползли сумерки, затянуло и, и я, скорбно
морщась, добрился. Но так как зубчатый "Жиллет" пролежал позабытым в мыльной
воде - на нем навеки осталась ржавенькая полосочка, как память о весенних
родах у моста.
Да... бриться два раза в неделю было ни к чему. Порою нас заносило
вовсе снегом, выла несусветная метель, мы по два дня сидели в Мурьевской
больнице, не посылали даже в Вознесенск за девять верст за газетами, и
долгими вечерами я мерил и мерил свой кабинет и жадно хотел газет, так
жадно, как в детстве жаждал куперовского "Следопыта". Но все же английские
замашки не потухли вовсе на мурьевском необитаемом острове, и время от
времени я вынимал из черного футлярчика блестящую игрушку и вяло брился,
выходил гладкий и чистый, как гордый островитянин. Жаль лишь, что некому
было полюбоваться на меня.

[Олег Бритва]

...Смех еще покалывал Остапа тысячью нарзанных иголочек, а он уже чувствовал себя освеженным и помолодевшим, как человек, прошедший все парикмахерские инстанции: и дружбу с бритвой, и знакомство с ножницами, и одеколонный дождик, и даже причесывание бровей специальной щеточкой.

...Меньшов засмеялся. Шутка нового пассажира пришлась ему по вкусу. И в это утро никто больше не задавал великому комбинатору скользкий вопросов. Он спрыгнул с дивана и, погладив свои щеки, на которых за три дня отросла разбойничья щетина, вопросительно посмотрел на доброго Гаргантюа. Стихотворный фельетонист распаковал чемодан, вынул оттуда бритвенный прибор и, протянув его Остапу, долго что-то объяснял, клюя невидимый корм и поминутно требуя подтверждения своим словам.

-- Станция Хацепетовка! Выходите, гражданин! Приехали! Кстати, совсем забыл вам сказать: может быть, вы собираетесь меня зарезать? Так знайте -- я против. И потом меня уже один раз убивали. Был такой взбалмошный старик, из хорошей семьи, бывший предводитель дворянства, он же регистратор загса, Киса Воробьянинов. Мы с ним на паях искали счастья на сумму в сто пятьдесят тысяч рублей. И вот перед самым размежеванием добытой суммы глупый предводитель полоснул меня бритвой по шее. Ах, как это было пошло, Корейко! Пошло и больно! Хирурги елееле спасли мою молодую жизнь, за что я им глубоко признателен.

Думаю, никому не надо рассказывать - кто автор этих отрывков...

[arlekin]

Эдуард Лимонов "Молодой негодяй"
"Отец был в командировке. Мать спала. Усевшись между письменным столом и телевизором, он взял из шкафа «Красное и черное», решив перечитать некоторые приключения Жюльена Сореля. Мать вздохнула во сне и пробормотала с кровати: «Ты дома? Ложись спать». И уснула опять. Эдуард сопровождал в это время Жюльена в спальню госпожи де Реналь, дрожа от страха, ступал вместе с ним на скрипящие французские половицы.

Далее произошло именно то, что карьерист доктор Вишневецкий объясняет полнейшим отсутствием инстинкта самосохранения, имеющегося даже у низших животных. «Амебы, и те разбегаются, если погрузить пинцет к ним в каплю воды». Эдуард не убежал прочь от книги и своего состояния. Напротив, ему необыкновенно понравилось всемогущее и проницательное это состояние, в котором ему в одно мгновение стала ясна трагедия жизни человеческой, ее бессмысленность и ненаправленность. Утверждать, что он пожелал умереть, — в корне неверно. Он скорее пожелал что-то сделать, каким-либо образом подчеркнуть свое существование, в резкой и опасной форме убедиться, что он жив…

Оказалось, что лезвие безопасной бритвы не режет вену. Лезвие безопасной бритвы легко прорезало кожу, но от тугой ткани вены на локтевом сгибе левой руки лезвие отскочило. Вена, видная в разрез кожи, синяя, скользкая и пружинистая, разрезаться не желала, хотя Эдуард и полосовал по ней лезвием резкими движениями вновь и вновь. Тогда он достал из нагрудного кармана свою опасную бритву… «Красное и черное» оставалось открытым все на той же странице, Жюльен все еще крался в спальню мадам де Реналь. Из книги был слышен звук трущихся друг о друга паркетин старого чистого французского пола. Положив руку на книгу, Эдуард поместил лезвие опасной бритвы на вену и, отвернувшись, дернул бритву на себя. Фонтан горячей крови лизнул ему подбородок и, тотчас снизившись, полил на книгу, на стол и на пол. С чувством облегчения после выполненного задания юноша прижался боком к столу и стал ждать, когда из него вытечет вся кровь. Кому он обещал выполнить задание? Вряд ли Вальке. Младшая дочь подполковника ему нравилась. Нравилось, что крупное современное существо, водруженное на туфли-шпильки, четырнадцатилетнее, вонзая каблуки в раскаленный асфальт, идет рядом с ним, вызывая зависть ребят. «Здоровенькая девочка!» — сказал кто-то из ребят по поводу Вальки. Однако не наличие в его жизни Вальки заставило его взяться в ту октябрьскую ночь за бритву, а скорее отсутствие некой безымянной то ли женщины, то ли духа…"

Ах..., как сильно про вену!

[arlekin]

ГЕНРИ МИЛЛЕР ТРОПИК РАКА

В воскресенье около полуночи мы с Филмором отправились спать в
отведенную нам комнату над баром Джимми. Стояла невероятная духота -- ни
малейшего дуновения. Через открытое окно мы слышали обрывки разговоров,
крики и вой граммофона, не умолкавшего ни на минуту. Неожиданно разразилась
гроза. И между ударами грома и порывами ветра, сотрясавшими весь дом, мы
услышали звуки другой грозы, разразившейся в баре. Эта гроза бушевала совсем
близко, под нами: истерический женский визг, звон бьющихся бутылок, грохот
переворачиваемых столов, тупые и страшные удары человеческих тел о стены и
об пол.
Около шести утра Коллинз просунул голову к нам в комнату. Его
физиономия была заклеена пластырем, одна рука на перевязи. Но на лице его
сияла улыбка.
-- Все, как я и предсказывал, -- объявил он. -- Иветт совсем спятила.
Наверное, вы слышали шум?
Мы быстро оделись и сошли вниз проститься с Джимми. Разгром был полный
-- бутылки перебиты, столы и стулья сломаны, окна и зеркала разбиты. Джимми
готовил себе гоголь-моголь.
По пути на вокзал мы узнали от Коллинза подробности. Русская девушка
пришла в бар сразу после нашего ухода, и Иветт немедленно обхамила ее, хотя
русская еще не успела сказать ни единого слова. Обе женщины вцепились друг
другу в волосы, и в это время огромный матрос-швед хватил русскую по
физиономии, чтобы она пришла в себя. С этого, собственно, все и началось.
Коллинз спросил шведа, какое он имеет право вмешиваться в драку. В ответ
швед смазал его по морде с такой силой, что Коллинз отлетел на другую
сторону бара. "Так тебе и надо!" -- заорала Иветт и, воспользовавшись
замешательством, хватила русскую бутылкой по голове. Началась гроза.
Некоторое время в баре происходило настоящее побоище: женщины решили, что
настал момент вернуть друг другу все мелкие должки. Нет более удобного
случая, чем пьяная драка, чтобы всадить кому-нибудь нож в спину или ударить
бутылкой по башке, пока он лежит под столом. Швед попал в настоящее осиное
гнездо -- его ненавидели все, в особенности его товарищи по кораблю. Они
хотели, чтобы он был добит. Закрыв двери, разбросав столы и стулья и очистив
место возле стойки бара, они ждали, что Коллинз его прикончит. И Коллинз их
не подвел -- несчастного шведа унесли на носилках. Сам Коллинз отделался
довольно счастливо -- вывихнутой кистью, парой выбитых суставов пальцев,
расквашенным носом и подбитым глазом. "Несколько царапин", -- как он сказал
нам. Но это еще не конец. Коллинз обещал, что если когда-нибудь попадет с
этим шведом на один корабль, то убьет его.
Однако ставить точку было еще рано. Оказывается, после побоища в баре,
Иветт перебралась в другой и напилась там до бесчувствия. Ее оскорбили, и
она решила, что пора покончить со всем этим раз и навсегда. Взяв такси,
Иветт поехала на берег, к утесам, нависшим над самой водой. Она хотела
утопиться, но была так пьяна, что, вывалившись из машины, начала плакать и,
прежде чем ее успели остановить, стащила с себя одежду. В конце концов шофер
привез ее назад в разгромленный бар почти голой. Увидев ее, Джимми пришел в
ярость. Он принес ремень для правки бритв и избил Иветт до полусмерти. Как
ни странно, ей это очень понравилось. "Еще, еще..." -- умоляла она, стоя
перед ним на коленях и обхватывая руками его ноги. Но Джимми все это уже
надоело. 'Ты -- грязная сука!" -- заорал он и дал ей такого пинка под ребра,
что она потеряла сознание, а вместе с ним -- на время -- и большую часть
своей сексуальной дури.
Пора было выбираться отсюда.

С благодарностью Евгению Адушеву за знакомство с Миллером

[foxtrot76]

Джек Лондон - "Лунная долина"

Покупка безопасной бритвы была для Саксон серьезным шагом. Сначала она
посоветовалась со знакомым приказчиком из магазина Пирса и уже тогда
решилась на это приобретение. В одно воскресное утро, после завтрака, когда
Билл собирался в парикмахерскую, Саксон позвала его в спальню и, приподняв
полотенце, показала ему приготовленные бритвенные ножи, мыло, кисточку и все
необходимое для бритья. Билл, удивленный, попятился, потом снова подошел и
принялся рассматривать покупку. Огорченно уставился он на безопасную бритву.
-- Ну, это не для мужчины!
-- И такая бритва сделает свое дело, -- сказала Саксон. -- Сотни людей
бреются ею каждый день.
Но Билл отрицательно покачал головой.

Продолжение

Show

-- Ты же ходишь к парикмахеру три раза в неделю, и бритье стоит тебе
каждый раз сорок пять центов. Считай -- полдоллара, а в году пятьдесят две
недели. Двадцать шесть долларов в год на бритье! Не возмущайся, милый,
попробуй. Сколько мужчин бреются таким способом!
Он опять покачал непокорной головой, и туманные глубины его глаз еще
больше потемнели. Она так любила в нем эту хмурость, которая делала его
по-мальчишески красивым. Саксон, смеясь, обняла его, толкнула на стул, сняла
с него пиджак, расстегнула воротник верхней и нижней рубашки и подвернула
их.
-- Если ты будешь ругаться, -- сказала она, покрывая его щеки мыльной
пеной, -- то получишь в рот вот это.
-- Подожди минутку, -- удержала она его, когда он хотел взяться за
бритву. -- Я видела, как орудуют парикмахеры. Они начинают брить, когда пена
впитается.
И она стала втирать ему в кожу мыльную пену.
-- Вот, -- сказала она, вторично намыливая ему щеки. -- Теперь можешь
начинать. Только помни, что я не всегда буду это делать вместо тебя. Только
пока ты учишься.
Всячески подчеркивая свое шутливое негодование, Билл попытался
несколько раз провести бритвой по лицу, потом схватился за щеку и сердито
воскликнул:
-- Ах, черт проклятый! Он стал разглядывать в зеркало свое лицо и
увидел полоску крови, алевшую среди мыльной пены.
-- Порезался! Безопасной бритвой! Черт! Наверно, мужчины клянут эти
бритвы. И правы! Порезался! Хороша безопасность!
-- Да подожди минутку, -- уговаривала его Саксон. -- Нужно сначала ее
наладить. Приказчик мне говорил... Вот посмотри, тут маленькие винтики.
Они... Поверни их... вот так...
Билл снова принялся за бритье. Через несколько минут он внимательно
поглядел на себя в зеркало, ухмыльнулся и продолжал свою операцию. Легко и
быстро соскреб он с лица всю пену. Саксон захлопала в ладоши.
-- Здорово! -- сказал Билл. -- Великолепно! Дай лапку. Посмотри, как
хорошо получилось.
Он продолжал тереть ее руку о свою щеку. Вдруг Саксон издала легкое
восклицание, притянула его к себе и стала огорченно рассматривать его лицо.
-- Да она совсем не бреет.
-- В общем, надувательство! Твоя бритва режет кожу, но не волос. Я
все-таки предпочитаю парикмахера.
Но Саксон стояла на своем:
-- Ты еще недостаточно приспособился. Ты ее слишком подвинтил. Дай я
попробую. Вот так! Не очень сильно и не очень слабо. Теперь намылься еще
раз, и попробуем.
На этот раз было слышно, как бритва соскабливает волос.
-- Ну как? -- спросила она с тревогой.
-- Рвет... ой! рвет... волосы, -- рычал Билл, делая гримасы. -- Да...
рвет... тянет, ой!.. Как черт!
-- Ну, ну, продолжай, -- подбадривала его Саксон. -- Не сдавайся! Будь
смел, как охотник за скальпами, как последний могикан... Помнишь, что сказал
Берт?
Через четверть часа он вымыл и вытер лицо и облегченно вздохнул.
-- Конечно, так можно в конце концов побриться, но я не очень стою за
этот способ. Он всю душу из меня вымотал.
Вдруг он застонал, сделав новое открытие.
-- Что еще стряслось? -- спросила она.
-- А затылок-то? Ну как же я буду брить затылок? Уж за этим-то придется
идти к парикмахеру.
На лице Саксон появилось огорченное выражение, но лишь на миг. Она
взяла в руки кисточку.
-- Сядь, Билли!
-- Как? Ты хочешь сама? -- спросил он возмущенно.
-- Ну да! Если это может сделать парикмахер, то могу и я.
Билл ворчал и охал, он чувствовал себя униженным, но все же ему
пришлось уступить.
-- Видишь, как чисто, -- сказала она. -- Ничего нет легче. А кроме
того, двадцать шесть долларов в год останутся в кармане. Ты на них купишь и
колыбель, и коляску, и пеленки, и кучу всяких мелочей. А теперь потерпи еще
немного. -- Она обмыла и вытерла ему затылок, затем припудрила. -- Теперь ты
чист и мил, как настоящий младенец, мальчик Билли!
Несмотря на его недовольство, долгий поцелуй в шею, которым она
неожиданно наградила его, был ему очень приятен.
Хотя Билл и клялся, что он больше в руки не возьмет этой чертовой
бритвы, через два дня он все же разрешил Саксон помогать ему и еще раз
попробовал.
На этот раз дело пошло гораздо лучше.
-- В общем, не так уж плохо, -- снисходительно заметил он. -- Я начинаю
привыкать. Все дело в том, как ее отрегулировать. Тогда можно сбривать
волосы дочиста и все-таки не порезаться. У парикмахера это не выходит, он
нет-нет да и порежет меня.
Третий сеанс удался на славу, и оба были на верху блаженства, когда
Саксон поднесла ему бутылку квасцов. Он стал убежденным сторонником
безопасных бритв, не мог дождаться прихода Берта, сам понес ему показывать
приобретение своей жены и продемонстрировал способ употребления.
-- Ведь надо же быть такими дураками -- бегать по парикмахерским,
транжирить деньги, -- заявил он. -- Посмотри на эту штуку! Как берет! И
легко, точно по гладкому месту. Смотри -- шесть минут по часам! Каково?
Когда я набью себе руку, то обойдусь и тремя! Этими ножами можно бриться и в
темноте и под водой. Хотел бы зарезаться, да не можешь! И потом -- сбережешь
двадцать шесть долларов в год. Это придумала Саксон. Ты знаешь -- она прямо
гений!

[Dr. Faust]

Не понимаю! Честное слово - не понимаю! Если он достаточно терпелив, чтоб учиться и терпеть порезы - отчего не научиться бриться самому опасной бритвой?! Его и парикмахер, я так понял из контекста, брил безопасной. И это - США начала ХХ в.? Старина Чейни (он же - Лондон), конечно, злоупотреблял алкоголем, да и к "марфушке" пристрастился, не влияние ли это веществ?

[foxtrot76]

Нужно поднять историю и проверить сколько стоила опасная бритва в начале прошлого века. Может быть позиционировалась как проф инструмент для цирюльников?

[Dr. Faust]

А чего искать-то? На нашем форуме чего только не найдешь!
Вуаля! http://www.britva.ru/forum/viewtopic.php?f=14&t=893" onclick="window.open(this.href);return false;
И, как можно заметить, ценовой диапазон весьма велик: от бритв за $36, до совсем уж недорогих за $4.45 и даже - $2.75. Ну уж бритву за долларов 8-10 мог бы себе позволить этот персонаж, если выкидывал по 26 долларов в год?

Добавлено спустя 7 минут 9 секунд:
Добавлю, что в России (довольно развитой на начало ХХ в. стране, а значит - совсем недешевой для жизни) в тот же период бритвы продавались по 2 рубля. Два обеда с водкой в недорогом ресторанчике или два билета в партер оперы или однократное посещение борделя класса "не совсем уж грязный притон" Информация из трудов Достоевского, Аверченко, Куприна и проч.

[Tihohod]

БРИТЬЁ В ТУНИССКОЙ ТЮРЬМЕ
Я спросил у своего «друга» насчет побриться, но он объяснил, что сегодня не получится.
Как оказалось, сам тут не бреешься. Парикмахеры — хажими, каждый день, кроме воскресенья и праздничных дней, с 10 утра бреют и стригут заключенных. У них имеются специальные станки, по форме — опасная бритва, где имеется специальный пазик, куда они вставляют половинку безопасной бритвы типа нашей «Невы» или «Рапиры». По пять человек от камеры выстраиваются вдоль стены и ждут брадобреев.
Намыливаешь лицо, у кого есть — кремом для бритья и помазком, у кого нет — намыленной мылом рукой натирают щеки, затем тебя бреют. Лезвие тупое, бреют не гладко, но думаешь не об этом, а о том, как бы не порезали. Та как в момент бритья хажими умудряется разговаривать со знакомыми, курить, пить кофе и в промежутке брить твои щеки. Как это у них получается — не знаю, но надо отдать должное — ни разу не порезали!
Но вот ждать их — целая проблема! Намылишься, стоишь — ждешь, а он по дороге встретит знакомого и беседует, а мыло сохнет, пока подойдет — уже корка на лице, идешь по новой намыливаться, а у него либо лезвия заканчиваются, либо ушел куда-то.
Но это не самое противное. Больше всего меня злило, что они никогда не мыли станки. Поскребет чью-нибудь прыщавую рожу, посрезает гнойные прыщи, а затем, не промывая станок, меняет лезвие и ну другого обхаживать.
Я пытался возмущаться, но куда там! Гогочут, показывают белые зубы и говорят: «Хорошо!» Я, между прочим, научил их этому слову.
В общем, гигиены никакой! Долго небритым тоже не походишь, начинают насекомые заводиться, коих здесь бесчисленное множество, да и начальство может в карцер определить с небритой-то харей. Но все равно всех побрить не успевают. Хажими 30 человек, а заключенных на два корпуса больше трех тысяч. Вот и ходишь в окружении небритых физий.
Я теперь по телеку как вижу какого-нибудь мачо небритого, много их за последнее время в сериалах да рекламах снимается — стоит потный с небритой мордой, и красотки ему улыбаются, у меня ассоциация сразу возникает — зэк! Причем зэк зачмыренный, забитый!
В тюрьме особым шиком считалось ходить гладко выбритым, а тех, кто был забит, не мог себе этого позволить, выгоняли из очереди назад. Я, правда, брился через день, у меня среди хажими даже друзья появились. Они за честь считали русского побрить. Бывало даже, подойдешь к нему, а у него последнее лезвие осталось, так он ко мне подойдет, а своих пошлет.